университетах открытым текстом написал, например, Клайв Льюс в своей автобиографической книге «Настигнутые радостью». Дети из «поколения ЕГЭ» уверены, что Клайв Льюис – это фэнтезийный писатель, создавший «Хроники Нарнии», но в действительности [и прежде всего!] это религиозный мыслитель, апологет англиканства, которое, как мы знаем, очень близко нашему Православию. В достоверности свидетельств Льюиса о его обучении в закрытом учебном заведении нет оснований сомневаться. Тут можно упомянуть и о пресловутой «кембриджской пятёрке» [которая, по-видимому, была всё же «шестёркой»] – группе агентов советской разведки, глубокая взаимная преданность членов которой основывалась в том числе и на вполне себе плотских отношениях. Гай Бёрджесс, один из важнейших участников «пятёрки», проходил в отечественных агентурных материалах под оперативно-учётным псевдонимом «Девушка», что само по себе однозначно указывает на объективную специфику его сексуальной ориентации. Ибо существует определённая традиция при выборе агентурных кличек, и традиция эта не разрешает присваивать мужчинам традиционной ориентации женские имена, символы или обозначения образов.

В Великобритании середины XX века гомосексуализм воспринимался как эдакая «забава аристократов». Стигматизация, то есть полное исключение человека из круга общения обычных людей по этому признаку, отсутствовала. Над подобным увлечением посмеивались за глаза – но не более того. Поэтому если даже Питер Мануэль действительно являлся поклонником однополой любви, на его пребывании в «Питерхеде» это никак особо не отразилось.

Он довольно спокойно отбыл свой срок – его никто не пытался убить или как-то особо наказать, он не попадал в тюремные передряги и в целом пережил «отсидку» не хуже прочих. Будучи освобождён условно-досрочно, он приехали в Глазго к папе и маме. Что понятно – у него ничего за душой не было!

Отец, получивший новую специальность сварщика, устроил сына в газовую компанию. Питер старался и много работал. Все удивлялись его энергии – отработав целый день, он переодевался в костюм и отправлялся по питейным заведениям. Причём Мануэль не просто слонялся по пивнушкам, а любил заходить в самые престижные бары и рестораны, в том числе в лучших гостиницах Глазго. В таких заведениях он назначал встречи с друзьями – они должны были видеть, что он при деньгах и во всём успешен. То, как вёл себя в 1955 и 1956 годах Питер Мануэль, в русском языке обозначается ёмким словом «понтоваться». Или, выражаясь литературным языком, рисоваться.

При этом цели своей он явно не достигал. Серьёзные уголовные авторитеты, к которым Мануэль в то время пытался приблизиться, испытывали к нему стойкое недоверие и даже неприязнь. Сейчас мы вряд ли сможем объяснить, чем питалось их отчуждение, но мужчины с серьёзным уголовным прошлым смотрели на Питера как на презренную моль. Или тварь дрожащую, если угодно. В этом смысле показательным стал эпизод, приключившийся в середине 1956 года в баре, принадлежавшем широко известному в узких кругах уголовнику, вышедшему на пенсию.

Остановившись подле стойки бара, где кучковались знакомые «блатные» и «приблатнённые», Питер решил непонятно с какой целью разыграть роль «крутого перца». Без всякого к тому основания он вытащил из внутреннего кармана револьвер и что-то принялся растолковывать окружавшим его товарищам. Появление в его руке боевого оружия вызвало шок всех местных уркаганов. Чуть ниже нам придётся остановиться на специфике шотландского законодательства того времени об обороте оружия, сейчас же лишь отметим тот факт, что в тогдашней Великобритании [в отличие от Соединённых Штатов] борьба с огнестрелом в быту велась непримиримая. Человек, неосторожно махнувший при свидетелях чем-то стреляющим, скажем, мушкетом, зениткой, мильтарезой или стартовым пистолетом, рисковал привлечь совершенно ненужное внимание полиции. И притом очень пристрастное! Полиция разбирала все инциденты, связанные с огнестрельным оружием, очень дотошно и вела для них особый учёт.

Поэтому появление пистолета в руке Мануэля спровоцировало настоящий скандал. По команде бармена вышибала немедленно взял Мануэля под микитки, тут же подтянулись авторитетные друзья владельца заведения, одновременно подбежала какая-то шелупонь из группы поддержки Питера. Началась предметная разборка по сути произошедшего… Закончилась она тем, что Мануэля и его мутных дружков старые уголовники выставили за порог и предложили больше не приходить. Мануэль в ответ что-то язвил и твердил, что он при деньгах и готов угощать всех друзей, но его оправдания никого не интересовали. Мануэля прогнали, а случившееся превратилось в своего рода анекдот.

Таких историй о Мануэле гуляло по Глазго довольно много, и потому неудивительно, что авторитетные представители преступного мира смотрели на Питера как на какого-то чепушилу, недостойного внимания. Подобное отношение его явно ранило…

Адвокат Доудэлл узнал, что Питер работал в газовой компании, занимавшейся монтажом газовых сетей в Нью-сити в то самое время, когда в Ист-Килбрайде была убита Энн Кнейландс. С истории этой отвратительной расправы в январе 1956 года начался настоящий очерк. Поскольку расследование этого преступления по линии полиции возглавил Уилльям Манси – тот самый полицейский, что арестовывал Питера Мануэля в 1946 году – в первые же дни появились подозрения в отношении Питера. Что следовало признать логичным. Мануэль, однако, счастливо избежал опасного внимания полиции, доказав собственное alibi.

И вот теперь этот странный человек дважды привлекает к себе внимание Лоуренса Доудэлла, и по его поведению становится очевидным, что он имеет некое отношение к убийству близких Уилльяма Уотта. Адвокат посоветовался со всеми известными ему детективами, внушавшими доверие, и поинтересовался у них, что они думают о поведении Мануэля. Чем продиктовано его необычное стремление привлечь к себе внимание адвоката?

В этом месте читатель может поставить себя на место адвоката и подумать на данную тему самостоятельно. Полицейские же ответили на вопросы Доудэлла однотипно – Питер Мануэль как-то связан с убийством в доме Уотта, возможно, он был в числе убийц, а теперь он пытается быть ближе к расследованию, чтобы вбросом дезинформации влиять на его ход. Такое суждение следует признать логичным и взвешенным.

Только собрав всю возможную информацию о Мануэле и посоветовавшись со специалистами сыска, адвокат осторожно, не вдаваясь в детали, рассказал Уилльяму Уотту о своих контактах с необычным тюремным сидельцем. Хотя Уотт и не являлся знатоком криминальной психологии и криминологии, но выслушав Доудэлла, сразу же сказал, что не сомневается в виновности Питера Мануэля. При этом он заметил, что никогда не слышал фамилию «Мануэль» и незнаком с этим человеком, во всяком случае о возможном знакомстве с ним ему ничего не известно – по этой причине ему представляется необъяснимой логика преступника. Для чего Мануэлю убивать женщин в доме, если он незнаком с этой семьёй и не имеет личного мотива для расправы?!

Примерно в то же самое время – речь идёт о первой половине 1957 года – информация о том, что адвокат Доудэлл частным образом собирает информацию о Питере Мануэле, дошла до Уилльяма Манси. Суперинтендант – Манси к тому времени уже получил это звание – понял, что адвокату известно о Мануэле нечто важное, но что именно, спрашивать у него напрямую нельзя, поскольку тот никогда не скажет правды, сославшись на адвокатскую тайну. Прямое обращение представлялось лишённым смысла ещё и потому, что Доудэлл являлся адвокатом Мануэля на апелляционном процессе. При этом Манси испытывал глубочайшее недоверие к Мануэлю и считал того виновным в убийстве Энн Кнейландс, а его alibi, обеспеченное членами семьи, фиктивным.

Обдумав сложившуюся ситуацию, Манси принял решение, которое, как станет ясно позднее, повлекло далеко идущие последствия. Хотя именно тогда – летом 1957 года – практическая польза действий суперинтенданта представлялась не то чтобы не очевидной, а скорее даже призрачной. Манси решил заполучить хороший агентурный источник, стоящий рядом с Мануэлем. Поскольку последний явно был озабочен созданием реноме крутого преступника, он должен в кругу доверенных лиц высказываться о собственных планах и в той или иной форме упоминать о совершённых ранее преступлениях. Поэтому нужен человек, который, с одной стороны, всегда находился бы рядом с Мануэлем, а с другой – пользовался бы его полным доверием и расположением. На роль такого агента идеально подходил бы некто из преступной среды, желательно старый знакомый Мануэля, но заполучить такого человека в осведомители было довольно сложно. Во всяком случае ранее полиции не удавалось заполучить осведомителя из близкого окружения Мануэля.

Летом 1957 года Питер всё ещё находился в тюрьме «Барлинни» и,